страна США, продолжительность: 146 минут
жанр — "современная классика жанра гангстерского фильма и всего мирового кинематографа"
слоган: "Murderers come with smiles"

Его первыми героями навсегда остались Славные парни. Они появлялись ниоткуда, звеня хромированными колпаками самых модных машин, стуча по асфальту каблуками дорогущих туфель и шелестя огромными пачками денег, которые небрежно вынимались из карманов двубортных костюмов. Они появлялись — и вместе с ними, в жалкое захолустье убогих эмигрантских кварталов приходила оживленная жизнь, как будто они меняли ее лишь одним незаметным, еле слышным щелчком своих натренированных пальцев. Щелчок — и люди срывались с другого конца кварталов и неслись наперегонки, размахивая свежими газетами, мясной вырезкой, щеткой для чистки обуви, которая заведомо не нуждалась ни в какой полировке. "Си, синьоро, что Вы, что Вы, забудьте, мне не надо никаких денег. Я все сделаю только из уважения к Вам!". Второй щелчок — и вот уже все самые неприступные красавицы выстраиваются на конкурс, лишь бы словить в ответ их надменную белоснежную улыбку. Для мальчишек, которые с утра до вечера, только и делали, что мыли полы в отцовском магазине или разносили те самые свежие газеты, эти небрежные щелчки выглядели и звучали как предел мечтаний — как если бы между этих толстых, унизанными перстнями пальцев Славных парней вдруг забилась в смертельном припадке сама Птица Счастья. И плевать на цену, плевать на оборотную сторону золотой медали в виде запрятанного за пояс пистолета — тот, кто сидит со Славными парнями за одним столом, знает секретный проход, по которому можно подняться на самую Вершину мира, откуда все живущие рядом кажутся лишь букашками, на правила и законы которых можно смачно плевать. И предсказуемый итог: в то время, как другие дети мечтали о полетах в космос и изобретении лекарства от рака, он и ему подобные маленькие чистильщики чужой обуви не видели в грезах доли слаще, чем кровавая гангстерская краюха.

Однако, время все расставило по своим местам. Мальчик подрос, и вожделенный пистолет за поясом превратился в штатив от кинокамеры. Тогда он решил вновь вернуться назад — в итальянский квартал, где за фасадом маленьких пиццерий и крошечных рыбных лотков проворачивались крупные и очень жестокие дела. Увы, первое возвращение к истокам в фильме 1973 года с говорящим названием "Злые улицы" осталось практически незамеченным, ввиду малой известности, как самого режиссера, так и участвующих в нем актеров. И вот 17 лет спустя, уже после того, как весь мир узнал "Таксиста" и "Бешеного быка", а имя Мартина Скорсезе превратилось в обозначение эталона отточенного визуального стиля при глубоком бескомпромиссном содержании, он решает повторить попытку и вновь вернуться в те самые края дорогих хромированных колпаков, модных лакированных туфель и торчащих из под пиджаков пистолетов, в мир по-прежнему, "Злых улиц" и "Славных парней".

Разумеется, такие истории должны быть обязательно взяты из реальной жизни, их не придумывают с маячащей за спиной музой и гусиным пером в руке, а проживают нервами, потом и настоящей человеческой кровью. В документальной книге Николаса Пиледжи "Умник", как раз описывалась такая история, основанная на воспоминаниях бывшего члена нью-йорской мафии, который впоследствии на суде дал показания против своих сообщников и попал под федеральную программу защиты и переселения свидетелей. Реальный гангстер вспоминал свое идиллию своего детства, которого фактически у него не было, ведь уже с 12 летнего возраста, он обеими ногами стоял в мире взрослых страстей и выполнял поручения различных мафиози, Пиледжи просто конспектировал его воспоминания на бумаге, а Скорсезе услышав их, тотчас как наяву увидел знакомые из детства картины самых нищих закоулков итальянского квартала, бедную семью эмигрантов с Сицилии — и тех самых Славных парней, которых там знали и почитали не менее, чем самых расфуфыренных голливудских кинозвезд. Пригласив Пиледжи в качестве соавтора сценария, Скорсезе приступил к созданию истории о своей личной мальчишеской сказке и в буквальном смысле — о том, "куда приводят мечты".

Экранный и реальный Генри Хилл хотел красиво жить, ощущать себя частью сообщества тех самых Небожителей, которые дорогими лакированными туфлями попирают вожделенную Вершину Мира. Самое удивительное, что даже после того, как он предал всех своих подельников и продолжил жизнь участью трусливого хорька, который каждый раз подскакивал от любого громкого звука,похожего на выстрел, Генри Хилл продолжал со сладострастием вспоминать подробности собственной гангстерской карьеры, жадно и с удовольствием обсасывая каждый ее момент и не испытывая никаких угрызений. Даже находясь в положении вечного беглеца, с ужасом ожидающего, когда в дверь его тайного убежища постучит пуля, посланная наемным убийцей, он так и не оставил иллюзий по поводу собственного существования, до последних моментов жизни истово продолжая считать себя если не Кэри Грантом, то уж точно Марлоном Брандо. Для него, и до самого конца жизни, мафиозная Семья оставалась примером идеального общественного уклада, построенного на всеобщем доверии и уважении, а собственная участь стукача и изгоя представала в виде досадной оплошности, случайного инцидента. Ну пожадничал немного, а Боссам это не понравилось, а потом и полиция подключилась — зараза. Если бы не было этого фатального стечения неприятных обстоятельств, то Генри Хилл сидел бы не перед писателем, документирующем на бумаге его воспоминания, а продолжал бы выбивать мозги из кредиторов своего босса, а то и вовсе — сидел с любовницей в самом модном и дорогом итальянском ресторане. Все это лишь Фатум, Рок, злосчастная и слепая судьба.

Однако, сам Скорсезе и Пиледжи за всю свою жизнь навидались и наслушались немало подобных историй, как от их непосредственных участников, так и от третьих лиц, что бы понимать всю типичность истории, рассказанной Генри Хиллом. Самой популярной гангстерской сагой всех времен, к тому моменту считался копполовский "Крестный отец", который, если вдуматься, предлагал своему зрителю целую галерею расчудесных мафиозных архетипов: старый и мудрейший Дон Вито, который решает проблемы близких ему людей, пусть и немного жестокими методами, но зато — с искренней заботой и собственным Кодексом Чести. Его старший сын Сонни — вспыльчивый, агрессивный, как и подобает истинному сыну сицилийских эмигрантов, но зато истово пекущийся об Отце, младшем брате и Чести Семьи. Ну и наконец, младший из Корлеоне, Майкл — человек честный, смелый, поначалу не желающий иметь ничего общего с семейным бизнесом (хотя, в том виде, в каком он представлен в фильме, кажется, что в самом фамильном деле Корлеоне нет ничего зазорного — подумаешь, подкладывают строптивцу в постель отрезанную лошадиную голову? Никто ведь из людей, при этом не пострадал), но постепенно меняющий свое решение, опять-таки из заботы об отце и постепенно все более и более втягивающийся в кровавую круговерть. Здесь надо напомнить, что Коппола ставил свою сагу, основываясь на романе еще одного сицилийца Марио Пьюзо, для которого был характерен некий идеализм в отображении сицилийских же наследственных ритуалов. Скорсезе и Пиледжи — тоже итальянцы, причем семья Скорсезе переехала в Нью-Йорк, опять-таки именно с Сицилии. Однако, ни семейные узы, ни наследственные традиции, не помешали создателям подарить зрителю свой честный, неприкрашенный, а местами и довольно жесткий взгляд на ту же проблему, который по многим вопросам приглашает Копполу и Пьюзо для открытой полемики.

Взять к примеру, местного Дона, Пола Чичеро (Пол Сорвино), к которому так же, как и к пресловутому Дону Вито не зарастает народная тропа. Так же, как и в первых минутах копполовской саги, простые жители квартала приходят к нему на аудиенцию и просят о помощи, но в отличии от копполовского Дона Корлеоне, местный типаж похож скорее не на мудрого и могущественного волшебника, а на прожорливого упыря. Если Ваше предложение заинтересует Пола Чичеро, если он сочтет его выгодным для себя, он обсосет просителя как устрицу, выдавив из него по капле все соки, а потом отшвырнет на помойку и примется за другого. Кодекс Чести, Долг говорите? Пустое, все это осталось на страницах многочисленных романов сеньора Пьюзо.

Придерживаясь структуры первого "Крестного отца", на роль Сонни Корлеоне, Скорсезе выдвигает фигуру мелкого гангстера Томми Де Вито (Джо Пеши). По сути, Томми представляет собой тот же типаж вспыльчивого итальянца сицилийских кровей, но загвоздка в том, что никаких правил и Кодексов у него так же не наблюдается. Абсолютно психопатическая личность, у которой временная задержка между страстным объятием и выстрелом в упор может составлять всего лишь несколько секунд. Вспыльчивость мистера Де Вито принимает форму форменного маниакального психоза и происходит из полной уверенности в собственной безнаказанности, убежденности в том, что все окружающие его люди — не более, чем ходячие мешки с мусором. Не смешно пошутил про Томми? — Получи за это заточкой в бок и считай, что еще легко отделался. Расплескал на Томми пиво? Пуля в лодыжку впредь научит тебя должной расторопности. Ну а уж если Томми посчитает, что ты его оскорбил, то да смилостивится Господь над твоей душой, Аминь. Хвалясь перед своей будущей супругой организованностью и порядком, царящем внутри Семьи (никто не украдет бумажник, не угонит машину, не залезет в дом), Генри и сам не отдает себе отчет, что весь этот порядок и жесткое подчинение иерархии, покоятся на загривках таких псов как Томми, которые разорвут на части любого человека, даже не дослушав до конца окончания хозяйской команды. Друзья? Приятели? Не смешите. Есть только временные коллеги, соратники, которым впоследствии ничто не помешает превратиться в потенциальных жертв.

И наконец, венчает сию геометрическую фигуру копполовского подобия сам Генри Хилл (Рэй Лиотта). Выстраивая портрет мальчика, который хотел только брать от жизни все, ничего не отдавая взамен, Скорсезе сразу же избавляет его от всех вредных иллюзий: вступая на эту красную дорожку, главный герой прекрасно отдает себе отчет о цене и готов ее платить. Механистически воспроизводя на экране подробности афер и ограблений, с гордостью выболтанные словоохотливым гангстером, для режиссера совершенно безразлична их внутренняя кухня: кто брал взятки, а кто-нет, кто из власть держащих структур имел в этом вопросе собственный интерес, а кому посчастливилось выбраться чистеньким из этой мутной воды. Гораздо интереснее однозначно ответить на вопрос: как всего за 10 лет из мальчика, который бросался через всю улицу, что бы помочь раненному незнакомцу, вылупился этот франтовый щеголь, совершенно безразличный до любой жизни кроме своей собственной? Увы, ответ сокрыт за кадром, лишь изредка появляясь в глазах героя в те моменты, когда его разлюбезные друзья-приятели, по его представлениям слегка "перегибают палку", отчаянно раскапывая очередную яму, что бы зарыть в ней свежий труп. Но это лишь мгновение — скоротечное и молниеносное, словно тот самый, заветный щелчок натренированных пальцев, и оно тут же проходит. В копполовском мире, персонажу наподобие Генри Хилла, обязательно отвели бы роль САМОГО Майкла Корлеоне.

Таким образом, отринув все копполовские идеалы внутри гангстерского кино, Скорсезе не выдумывает своим героям нарочитых оправданий, а вслед за другим великим итальянцем, Серджио Леоне, рассказывает историю "как было", без голливудских прикрас. Если задуматься, в "Славных парнях" нет ни одного героя, который бы вызывал хоть мало-мальскую симпатию: сконцентрировавшись на замкнутом мафиозном мирке, режиссер его изображает как некое подобие гигантского вольера с вечно голодными крокодилами. И вслед за Леоне, Скорсезе повторяет ту же Истину, которая лейтмотивом звучала на всем протяжении "Однажды в Америке": люди, которые привыкли только желать и присваивать себе объекты собственных желаний, очень быстро теряют человеческий облик, причем этот процесс носит необратимый характер. И если Давид-Лапша, герой Де Ниро из "Однажды в Америке", к финалу фильма осознает всю тяжесть собственных грехов, то Генри Хилл, даже скатившись кубарем с самозваной Вершины Мира и едва не сломав себе при этом падении шею, все равно в своих мечтах продолжает пребывать на ней. Начавшись с пацанских мечтаний о Золотом Теленке, фильм заканчивается теми же мечтами и вселенской тоской в голосе уже зрелого человека, который прошел через жестокую жизненную школу предательства, грабежей и убийств, но не вынес из нее совершенно никакого жизненного урока. Круг замыкается, и позолоченная Птица Счастья взлетает ввысь в самый ответственный момент: не догнать, не поймать, не пощупать, не придушить.... А это значит лишь то, что пока герой, ставший поневоле стукачом и предателем продолжает сокрушаться об утерянных им хрустальных дворцах, где-то на задворках нищих кварталов подрастает новый мальчик, чьи сны наполнены сладкими грезами о блеске и богатстве Славных Парней. Если уж один человек не способен сделать выводов из собственных ошибок и заблуждений, то что хотеть от целого общества, которое состоит из таких же людей?

Вообще, пересматривать Славных парней в день сегодняшний, спустя 20 лет после их общемирового релиза — тяжелый труд, сопряженный с неизменными грустными размышлениями. И речь идет совсем не о профессиональном уровне самого фильма, который и сейчас удивляет необыкновенной свежестью творческих решений — ведь, настоящая классика не стареет. Скорее весь фильм: от первых до последних кадров, порождает некую ностальгическую меланхолию по утрате по-настоящему, глубокого кино, свободного от любых творческих компромиссов. Уж давно не видать на киноманском горизонте новых фильмов с участием "оскароносца" Джо Пеши, а Роберт Де Ниро и Рэй Лиотта, продолжая свою активную кинокарьеру, забрели в ней до таких дебрей, из которых не выкарабкаться даже с помощью десятка эвакуаторов. Не найдя понимания у американской кинообщественности, Мартин Скорсезе, каждый фильм которого в начале 90-х смотрелся еще свежее и острее предыдущего (к примеру, "Казино" 95 года получилось даже интереснее и жестче "Парней", но это уже совсем другая история), с грустью опустил руки и с головой окунулся в мутноватые воды голливудского мейнстрима. Разве в приглаженных, глянцевых "Отступниках", которые под одной обложкой сочетают в себе все формы творческих компромиссов, начиная от римейка азиатского фильма — и заканчивая, утрированной до только черного и белого сюжетной составляющей, можно узнать руку создателя многоуровневых "Парней" или того же филигранного "Казино"? Равно, как и в гламурно-пушистом "Авиаторе" не признать почерка автора "Бешеного быка", который когда-то научил весь Голливуд, как правильно снимать байопики, а сейчас сам снимает жанровое кино под диктовку крупных голливудских продюсеров...... Что еще стоит на очереди для сравнения? Квелые "Банды Нью-Йорка", которые словно напоминают всю пышную и помпезную псевдоисторическую кинопродукцию голливудского производства разом? Или еще даже не вышедший в широкий прокат "Остров проклятых"?

Зарыв в сырую землю незаурядный талант главного голливудского аналитика, Скорсезе оказал всему современному кинематографу медвежью услугу. В 80-90-х годах, его фильмы представляли собой мастерские уроки для других режиссеров, своего рода подробные и дотошные инструкции для создания жанрового кино (к примеру, когда Роберт Де Ниро решил дебютировать в режиссуре фильмом "Бронкская история", в качестве образцового примера, он использовал, опять-таки "Славных парней"). Однако, после того Мастер испил мертвой коммерческой водицы и приобщился к Большому Голливудскому Стилю, американский кинематограф тотчас обеднел еще на одного Учителя с большой буквы. В самом деле, чему еще могут научить "Отступники", кроме старой аксиомы, что "В борьбе за Оскар все средства хороши"? Спустившись с жанровых высот "Славных парней" на самую нижнюю планку, Скорсезе по сути проделал тот же трюк, что и его герой Генри Хилл: движимый вперед прекрасными мечтами, он вскарабкался на самую Вершину Мира, откуда скатился кубарем, так и не вынеся для себя того самого, Важного Жизненного Урока. В конце концов, в жизни каждого человека есть свой собственный магический щелчок, который заставляет его упорно карабкаться вверх.

Как наверное уже обратили внимание постоянные читатели, с Нового Года в моей колонке произоши кое-какие изменения. Последовав мудрому совету одного из подписчиков, я решил слегка разнообразить собственные "потоки сознания" за счет иллюстративного материала и подвести колонку к некоему общему стандарту всех мне известных "блогов о кино". Надеюсь, что новый облик Вам понравится гораздо больше старого, отдающего аскезой или откровенной ленью его создателя (сделаем вид, что я Вам этого не говорил, хе-хе ).

Ах, да, еще одна новость: согласно официальному подведению итогов конкурса "Лаборант года", данная авторская колонка была признана второй по количеству упоминаний в рамках одноименной номинации. Что же, я очень польщен и благодарен за выделенный мне столь высокий кредит Доверия. Надеюсь, что мне удастся его оправдать и в Новом Году. Спасибо Всем тем, кто отдал свои голоса за мою писанину и тем, кто просто ее читал, читает и (я надеюсь) будет и дальше продолжать читать.